Нефть и мир. «Семь сестер» – дом, который построил Джон - Леонид В. Крутаков
Таблица 12. Военная динамика экономики США в 1916–1920 годах[409]
Из представленной таблицы видно, что с 1916 по 1920 год ценовой индекс в Америке вырос в два раза при росте расходов федерального бюджета США (госдолг) к 1919 году в номинальных ценах в 27 раз, а военных расходов («общий» долг модели) – в 37,6 раза. Важно отметить, что во Франции в 1920 году индекс оптовых цен вырос в пять с лишним раз по отношению к предвоенному 1913 году. В Англии – чуть менее чем в три раза, в Италии – в шесть с небольшим, а в Германии – в 14 с лишним раз (гиперинфляция)[410].
Так работала система таргета (экспорт инфляции из центра модели на периферию. – Л. К.) в новых условиях глобального перетока капитала. Пока долг 1-го уровня («ожидаемый градиент») реалистичен, он является потенциалом роста (оправданный расчет на прибыль). Если обещания будущей прибыли слишком щедрые, а ожидания слишком высокие (амбиции превышают возможности), то долг теряет общественные ориентиры, потенциал превращается в пузырь (законсервированная гиперинфляция).
Лопается пузырь «обещаний» в момент, когда ошибка в прогнозе будущего (завышенный объем долга) становится очевидна всем участниками проекта. Долг оказывается непомерным, обязательства – необеспеченными, обещания – необоснованными, перспективы – неопределенными.
Будущее становится бесценным, несчитаемым по отношению к настоящему, риски невозврата долгов нарастают, превращая инвестиции в убытки. В этот момент кредитор 1-го уровня (эмитент общего долга) либо отдается на волю волн (гиперинфляция, обесценивание долга, дефолт), либо запускает дефляцию. Как это сделал Улисс Грант в ходе Долгой депрессии, когда поднял ставки и заставил кредиторов 2-го уровня (корпоративный сектор) оплатить часть «общего» долга (государство).
Согласно теории долговой дефляции Фишера, все мировые финансовые кризисы (с 1873 по 2008 год) развивались по единому лекалу. Сначала инфляционный разгон ожиданий будущего («дешевые» деньги, пузырь долгов) и промышленный рывок на его основе, а потом дефляционное схлопывание долга («дорогие» деньги, «долговая яма») с последующей фиксацией кредитной экспансии – конфискация созданных в ходе рывка активов в пользу эмитента «обещания денег» (долг 1-го уровня).
(Позже принципы действия долговой дефляции Фишера на межстрановом уровне будут подробно описаны Брентом Джонсоном в Dollar Milkshake Theory – «Теории долларового молочного коктейля». Вспенивание мировой экономики с последующим высасыванием пенки через свернутый в трубочку доллар. – Л. К.)
В 1920 году США начнет процесс «высасывания пенки», включит политику «дорогого» доллара (ФРС ограничит эмиссию и поднимет учетную ставку), стартует Великая дефляция. Начнется первое массовое ограбление Европы.
Страны Антанты вынуждены будут сокращать бюджетные расходы, включая военные и социальные, ограничивать национальные программы развития (схлопывание внутреннего пространства долга), чтобы не допустить рост внешнего долга из-за курсовой разницы и платежей по его обслуживанию. Будет объявлен сезон большой распродажи («всеобщего разграбления» – в трактовке Патрика Корса).
В главе про Долгую депрессию мы подробно разбирали работу дефляционной схемы в пределах национального контура. В новом инвестиционном механизме инфляция (изъятие сбережений прошлого в интересах будущего) разгонялась глобально, а фиксация долговой экспансии (конфискация активов) шла на межстрановом уровне.
Результатом дефляционного схлопывания долга после Great War станет переезд ведущих производственных технологий из Старого Света в Новый – залог будущего промышленного лидерства США, достигнутого Америкой к следующей мировой (правоустанавливающая) войне. Подготовка открытой территориальной экспансии модели.
Принцип работы дефляционного механизма («финансовый термидор») на международном уровне в пространстве общего долга (валютная погоня за дорожающим долларом после 1920 года) хорошо виден на графике 3. Показательно, что корпоративный индекс американской компании Bradstreet ниже общего индекса Америки (место локализации прибыли, извлечение конечных эффектов из общей игры с нулевой суммой).
Страны Европы резали свои национальные бюджеты, сокращали программы роста, пытались через золотой стандарт (реально, через сохранение курсовой разницы) удержать платежи по своим «военным» долгам Америке. Именно этот механизм модель будет позже использовать (кризис 70-х и 80-х годов прошлого века, Смитсоновские соглашения и «Соглашение Плаза») в динамике своего развития (ограбление чужого будущего, экспроприация неродившихся поколений Европы, России, Азии и Африки).
График 3. Великая дефляция (за точку отсчета в 100 пунктов на вертикальной оси принят показатель предвоенного 1913 года)[411]
Механика долговой дефляции (Dollar Milkshake) позволила Америке после Great War доминировать над Европой в той же мере, как она это делала в своем «мягком подбрюшье» (Карибы). Для обеспечения такого доминирования (primo) недостаточно было просто создать общую (всеми понятую) систему учета затрат и распределения эффектов роста на территории, охваченной «военными» обязательствами (единая методология определения цены будущего). Необходимо было принудить Nation States подчиниться этой системе на длительном временно́м горизонте.
Новый инвестиционный механизм (корпоративный «мир миров») превращал нацию в гражданское общество (сообщество потребителей). Противоречил не только принципу национального суверенитета (политический мир), но и самой природе национальной власти. Менял суть понятия легитимности независимо от того, кто стоит во главе Nation State (помазанник Божий или демократически избранный президент).
Внешние обязательства власти получали приоритет перед внутренними. Частный коммерческий контракт (императив Рокфеллера) ставился выше политической воли народа (историческая субъектность). Государственный долг – выше долга государства.
«Ничего личного, только бизнес…»
Выступая 5 января 1918 года на конференции лейбористов в Лондоне, премьер-министр Британии Ллойд Джордж скажет: «Антанта представляет собой союз демократий, сражающихся за демократический мир, и этот мир восстановит незыблемость договоров под надзором международного арбитража». «Дни Венского договора, – добавит он, – миновали»[412].
После Great War встанет вопрос, как, на каких (точнее, чьих) условиях будет сформирован новый порядок. Откуда возьмется новое право (база нового договора), если старое право (Венский конгресс) мертво. Какой нарратив ляжет в основу новой онтологии порядка (новые принципы построения иерархии), требующего пересмотра базовых понятий цивилизации (добро, зло, честь, благо, доблесть, достоинство, успех, развитие…).
Мир империй закончился, так как закончилась свободная для освоения великими державами территория (пространство). Старая модель могла существовать дальше только в виде перманентного передела сфер влияния (постоянная война). Новый мир (модель освоения времени, экспансия в будущее) только нарождался, вызывая массу страхов и ожиданий, надежд и крушений, иллюзий и противоречий.
Из противостояния двух (изведанного и непонятного) миров родились фашистский и советский проекты как два осколка старой модели (имперство), островки борьбы с новым иерархическим принципом («либеральная деспотия»). Эти проекты столкнутся между собой в понятном
